Клёв

… запивать солёные семечки сладким терпким квасом. Глаза устают от долгого слежения за поплавками. Они упорно не хотят дёргаться, сигнализируя о поклёвке. Изображают из себя стойких солдатиков. Только налетающий порывами ветер — худший враг рыбака, заставляет их оживать.

Клёва нет уже давно. Много лет. И я знаю, почему. Потому что раньше мы отдавались этому занятию всей душой. Весь этот город был основан только для того, чтобы через тысячу с лишним лет маленький мальчик со своим отцом сидели на берегу одного из многочисленных озёр или реки и узнавали друг друга.

Когда-то мы шли на пустырь и копали там червей. Жирных, тёмно-красных. Когда их насаживали на крючок, они извивались так, что нередко вырывались из пальцев.

Раньше мы сами делали тесто. Оно застывало на крючке, и стянуть его могла только избранная рыба.

Раньше, чтобы достать рыбий деликатес — опарыша, нужно было изрядно повозиться в говне.

Раньше полночи мы проводили на кухне, готовя корм из пшена и выплавляя грузила из свинца. Спали пару часов и с рассветом уже были на месте.

Раньше мы знали, что если ничего не поймаем, можем остаться без ужина.

Раньше у отца была роскошная колючая борода и пахнущие крепким табаком пальцы. Честное слово, рыба это любила. Теперь борода появляется у меня самого через несколько дней без бритвы, но рыбе на это плевать.

Любой сельский шаман или жрец знает, что без правильных ритуалов дождя не вызовешь. Жертвы уже никто не приносит. Милая девочка в специализированном супермаркете предлагает тебе худосочных червей: «Это самый лучший сорт!» Готовое тесто — его смывает сразу, как только крючок касается воды. Кашу перловую, пшённую. Опарыша белого, опарыша цветного, опарыша розового — нет, серьёзно. Обойдёмся даже без шуток про личинок нетрадиционной ориентации. Ты забиваешься всем этим под завязку. Удивительно, как рыба сама не выпрыгивает из воды, увидев тебя со всем этим добром. Даже рогатки под удочки строгать не надо. Возьми вот эти палки со звуковой индикацией поклёвки… В жопу, клёва всё равно не будет.

Много лет назад отец увидел, как я перед сном лежал со сведёнными у груди ладонями, смотрел вверх и что-то бормотал. Он покрутил у виска, чем немало меня смутил. Не помню, что я тогда просил у мифического чувака, уж явно не хорошего улова, но теперь я снова смущаюсь. Уже от того, что вижу большой крест у отца на шее.